Когда мы слышим, что взрослый человек говорит о себе в третьем лице, как Голлум из «Властелина колец», нам кажется, что это одно из проявлений инфантилизма или нарциссизма. Однако ученые, взявшиеся всерьез исследовать, к чему приводит замена «я» на «он», выяснили, что на самом деле это может быть крайне полезным навыком. Читайте в нашем материале об их эксперименте и следующих из него выводах.
Сократу приписывают афоризм «Неосмысленная жизнь не стоит того, чтобы жить» и призыв «познай самого себя» — кредо стремящихся к мудрости. Но существуют ли на самом деле правильные и неправильные способы размышлять о себе?
Обычное ворошение мыслей, процесс проговаривания про себя своих забот — точно не вариант. От такого вы, скорее всего, только завязнете в привычных убеждениях и утонете в эмоциях, от которых пытались отстраниться.
Исследования показывают, что у любителей такого самокопания часто возникают проблемы с принятием решений в стрессовых ситуациях, а еще они гораздо больше расположены к депрессии.
Альтернатива — древний риторический прием, поклонником которого были Гомер и Юлий Цезарь: говорение о себе в третьем лице. Термин «иллеизм» для него придумал в 1809 году поэт Сэмюэл Кольридж, образовав слово от латинского ille — он, оно, то есть «не-я». Если рассуждать не о своей ситуации, а о проблеме условного друга, позиция «Дэвид был расстроен тем, что…» позволяет взглянуть на проблему с другой точки зрения и рассеять сгустившийся вокруг нее туман из эмоций.
Опубликовано множество исследований о пользе иллеизма; в свежей статье группы американских и канадских ученых под руководством Игоря Гроссмана также обнаруживаются долгосрочные позитивные последствия этого подхода: большая ясность мышления, лучшая эмоциональная регуляция.
Авторы полагают, что благодаря методу иллеистского дневника развитие мудрости становится простой ежедневной практикой.
Гроссман и его команда задались целью подвести основательную экспериментальную базу под исследования такого свойства, как мудрость, до сих пор не изучавшегося научно из-за расплывчатости его определения. В одном из предыдущих исследований ему удалось создать методику измерения мудрости, коррелирующую с цифрой IQ. Суждения подопытных измерялись по шкале, факторами которой были интеллектуальная беспристрастность, принятие во внимание других точек зрения, осознание неопределенности и способность находить компромиссы.
Гроссман обнаружил, что «показатель мудрости» значительно точнее, чем результаты тестов на интеллект, указывал на эмоциональное благополучие и удовлетворенность отношениями. Разрабатывая это направление, психолог и обнаружил силу отстраненного подхода: участники экспериментов вели себя скромнее и с большей готовностью принимали альтернативные взгляды, когда говорили о себе в третьем лице.
В следующем исследовании группа Гроссмана попросила триста участников фиксировать сложные для них социальные ситуации. Два независимых психолога оценивали их мышление по упомянутой выше шкале мудрости. Респонденты должны были на протяжении четырех недель вести дневник, описывая подобные ситуации, с которыми они сталкивались в повседневной жизни — например, спор с коллегой или плохие новости. Половину участников попросили делать записи от первого лица («сегодня я»), другую половину — от третьего («сегодня он/а»). Через месяц тест на мудрое мышление повторялся.
Итоги эксперимента оказались такими, как и предполагали ученые: контрольная «якающая» группа не показала сколько-нибудь значимой динамики, те же, кто практиковал иллеизм, стали более рассудительными.
Эти результаты удивительны, в частности, потому, что привычка рассуждать о себе в третьем лице в нашем обществе считается детской — или же воспринимается как проявление нарциссизма (явная противоположность мудрости). Кольридж считал иллеизм хитростью, призванной прикрыть эгоизм. Кстати, Дональд Трамп часто говорит о себе в третьем лице — что бы это ни значило.
В заключении группы Гроссмана говорится, что было бы полезным узнать, распространяется ли эффект иллеизма и на рассуждения о других вещах, а не только на волнующие участников эксперимента проблемы и конфликты. Вполне возможно, что отстранение помогает и там: раньше, например, было доказано, что внутренний монолог ведет к ошибкам при игре в покер, а успешность при игре на бирже зависит от умения владеть эмоциями.
Речь о себе в третьем лице (также иллеизм, от указательного местоимения лат. ille , «тот», более удалённый от говорящего [1] ) — самоименование с использованием грамматических выражений третьего лица. Например, у Шекспира Юлий Цезарь всегда упоминает себя в третьем лице: «не может Цезарь быть несправедливым» [2] .
Содержание
В литературе [ править | править код ]
В античности [ править | править код ]
В античной литературе существовала традиция, в которой автор (например, Гомер) называл себя в произведении по имени [3] . К V веку до н. э. такое самоименование сохранилось преимущественно в работах греческих историков: Гекатея, Антиоха, Геродота, Фукидида.
Имеется много объяснений использованию самоименования в третьем лице античными авторами: самовосхваление у Цезаря (в «Записках о Галльской войне») и Ксенофонта (Ксенофонт даже пытался скрыть своё авторство, чтобы звучать более правдоподобно при описании собственных успехов), демонстрация объективности и научного стиля у Фукидида (Ион Хиосский записывал свои сплетни в первом лице), закрепление своего авторства («Фукидид афинянин описал…») [4] . Успешное использование самоименования в третьем лице у Фукидида и Ксенофонта продемонстрировало потенциал приёма для создания у читателя ощущения беспристрастного повествования.
В IV веке до н. э. ритор Исократ в своих трудах говорит от третьего лица, чтобы создать иллюзию, что его советы непосредственно передаются от учителя ученикам. Полибий, следуя Фукидиду, говорит о себе в третьем лице, чтобы заявить об авторстве, подчеркнуть беспристрастность и дистанцироваться от себя самого как участника событий [5] .
Юлий Цезарь, в отличие от других известных авторов античности, говорил о себе в третьем лице и в быту, так что его выбор самоименования в «Записках», возможно, отражал и просто привычку [6] . Иосиф Флавий в «Иудейской войне» пишет о себе в третьем лице, а в автобиографической «Жизни» употребляет исключительно местоимение «я», что можно объяснить подражанием Фукидиду в историческом трактате [7] .
Изображение индейцев и туземцев [ править | править код ]
Речь о себе в третьем лице являлась одним их художественных приемов в изображении «благородного дикаря» [8] . Начало положено у Дефо в «Робинзоне Крузо»:
 | Он отвечал: «Убей Пятницу». — «Зачем же мне тебя убивать?» — спросил я. «А зачем гонишь Пятницу прочь? — напустился он на меня. — Убей Пятницу — не гони прочь». |  |
Чингачгук и другие индейцы в романах Фенимора Купера, суровые и лаконичные, контрастируют с многословными и часто лживыми европейцами.
Пери в романе Жозе де Аленкара «Гуарани».
Хотя концепция «благородного дикаря» в концу XIX века в основном изжила себя, в детской и приключенческой литературе она продлилась дольше. Так говорит и Талькав из «Детей капитана Гранта» Жюля Верна. В третьем лице говорят индейцы Майн Рида.
В современной литературе [ править | править код ]
В научных работах исследователи иногда самоименуются как «автор», чтобы избежать использования местоимения «я» [9] .
В индуизме [ править | править код ]
В некоторых направлениях индуизма так могут выражаться святые, мистики и просветлённые (например, Рама Тиртха ( англ. ) [10] и Свами Рамдас ( англ. ) [11] ); это связано с характерной для индийской философии идеей «отказа от эго» [12] .
В повседневной речи [ править | править код ]
Разговор о себе в третьем лице характерен для детской речи и продолжается обычно до кризиса трёх лет [13] , когда ребёнок начинает осознавать себя как личность. Взрослые, разговаривая с маленькими детьми, тоже прибегают к оборотам типа «Папа сказал, что…» с целью быть лучше понятыми [9] .
Взрослые в повседневной речи редко выражаются таким образом (для американского английского в качестве примера обычно приводится Боб Доул [14] :
«Когда президент будет готов размещать [систему вооружений], Боб Доул будет готов вести бой [за неё] в Сенате»).
В обыденном сознании эта черта часто ассоциируется с эгоцентризмом и нарциссизмом [15] ; в то же время она может означать и противоположное: самоиронию, склонность смотреть на себя «со стороны» и не вполне серьёзное отношение к себе [16] , а также некоторую эксцентричность.
Содержание статьи
- Почему человек говорит о себе в третьем лице
- Как читать по лицу в 2017 году
- Почему люди разговаривают сами с собой
Иногда приходится общаться с такими людьми, привычки которых могут показаться необычными, а кому-то особенно чувствительному – даже неприятными. К числу таких индивидуальных особенностей, которые не всем приходятся по нраву, относится и привычка говорить о себе в третьем лице, то есть, не «Я пойду прогуляться», а, к примеру, «Антон пойдет прогуляться». Почему некоторым людям свойственно говорить о себе в третьем лице и о чем это может свидетельствовать?
Причины говорить о себе в третьем лице с точки зрения психологии
Так вот, если участник эксперимента говорит о себе в третьем лице – то есть, вместо местоимения «Я» использует «Он/Она» или называет себя по имени – ему становится как никогда легко шутить над собой. Кроме этого, такая форма донесения информации до собеседника позволяет максимально четко и искренне заявить о своих истинных намерениях и интересах. Дело в том, что, говоря таким образом, человек видит ситуацию как бы со стороны и не чувствует себя эмоционально вовлеченным в нее, оставаясь в то же время максимально собранным и сосредоточенным.
Почему люди говорят о себе в третьем лице – как они сами думают?
Окружающие людей, которые часто говорят о себе в третьем лице, нередко считают, что такая привычка свидетельствует о чрезмерно завышенной самооценке. Иногда это предположение не так уж и далеко от истины. Некоторые люди, которые говорят о себе именно так, действительно упиваются собственной важностью и значимостью, ощущая себя едва ли не всемогущими. Нередко это может быть свойственно высокопоставленным персонам; порой они говорят о себе не только в третьем лице, но и используют державное «Мы».
Однако в большинстве случаев то, что человек говорит о себе как бы со стороны, используется им именно для выражения иронического отношения к самому себе. Возможно, ему было бы неловко рассказать что-то от первого лица, тогда как говоря о себе, как о ком-то стороннем, он словно бы находится вне ситуации. Одновременно такая манера изложения информации о себе позволяет как бы снизить градус ответственности, словно перекладывая ее на другого человека, о котором идет речь. Таким образом, эта привычка может свидетельствовать и о неуверенности в себе и даже комплексе неполноценности.
В любом случае, люди несовершенны, и у каждого из них должно быть право на маленькие особенности характера, например, такие как привычка говорить о себе точно о ком-то другом.